Все имена в рассказе вымышленны. Любое совпадение с реальными персонажами следует рассматривать как преднамеренное.

Человек, вошедший в автобус вслед за мной, оказался режиссёром Андреем Петровым. При виде меня он разулыбался и немедленно извлёк из кармана полтора десятка фирменных DVD с переизданием своей скандальной киноэпопеи «В постели с Мадонной, младенцем и заказчиками». Диски он протянул мне, со словами:

— Дарю. Можешь раздать всем своим друзьям и знакомым, мне не жалко. Сейчас мы снимаем фильм вместе со Спилбергом — он называется «Ухочистка художника в юности». Главную роль из кожи вон лезли получить Жан Рено, Роберт Де Ниро, Джек Николсон и Кен Ватанабе. Они по очереди стояли у меня на коленях и даже предлагали приплатить мне, лишь бы только я утвердил их на роль ухочистки. Но я сказал им всем: «Сорри, парни, вы, конечно, классные актёры и всё такое, но можете поцеловать мою режиссёрскую задницу, потому что я уже обещал эту роль своему другану, Митьке Горшкову, а уговор, как вы знаете, дороже денег». Фуфло, конечно, насчёт уговора. Просто мы с Митюхой ещё в третьем классе поспорили на жевачку, что он снимется в моём первом совместном со Спилбергом фильме. Митюха доказывал, что не снимется. Так что дело, сам понимаешь, не в уговоре, а в принципе: не могу же я допустить, чтобы этот высокопарный маменькин сынок схавал мой «джуйси-фрут».

— А что это за история про ухочистку? — поинтересовался я.

— Она основана на реальных событиях, — ответил постановщик «Человека-гаечного ключа‑2», — имевших место ещё в бурную годину нашей со Спилбергом молодости. Дело было так: однажды утром Спилбергу, когда он ещё нежился в постели, позвонил президент Басутоленда (его номер высветился на определителе). Стиви не хотелось общаться с этим парнем (из-за его невыносимого акцента), и, чтобы не слышать настойчиво трезвонящего телефона, он натолкал в уши изюма, блюдце с которым стояло у него на тумбочке возле кровати. Вечером того же дня, на прослушивании актрис, пробовавшихся на роль домработницы Индианы Джонса, Спилберг, совсем забыв про изюм, сидел с кислым лицом и не понимал ни слова — ему казалось, что все вокруг говорят по-чешски. После прослушивания одиннадцатой по счёту претендентки Спилберга охватило столь сильное смятение, что он чуть было не бросился с разбегу в распахнутые настежь объятия Джорджа Лукаса. Положение спас я, в ту пору работавший открывальщиком фрамуг, форточек и банок кока-колы в том самом театре, где проходил отбор актёров. Я сразу просёк, что у парня не в порядке со слухом, а потому написал крупными буквами у Лукаса на рубашке: «Стивен, чёрт тебя дери, да у тебя же полные уши какой-то дряни!». Спилберг сразу же повеселел, на радостях даже едва не сплясал трепака, после чего вынул из футляра свою именную серебряную ухочистку и быстро разрешил все проблемы разом.

— Это как же?

— Да очень просто: через евстахиевы трубы протолкнул всю эту дрянь в носоглотку, да и сожрал; он чувак не брезгливый. Этот эпизод с изюмом мы и переработали впоследствии для сценария, разумеется, добавив сюжету остроты, драматизма и апокалиптического подтекста. Главный герой фильма, начинающий кинорежиссёр, решает отрезать себе ухо, чтобы узнать, какое оно на вкус. Домработница, зашедшая в ванную выдавить пару прыщей, застаёт парня перед зеркалом, с маникюрными ножницами в руке. От неожиданности женщина вскрикивает благим матом, и режиссёр, дрогнув рукой, отрезает себе вместо уха нос. В отчаянии он пытается утопиться в унитазе, но домработница спасает его от самоубийства и умело пришивает нос на прежнее место, правда, по ошибке, вверх ноздрями. Теперь во время дождя режиссёр всё время захлёбывается, а душ ему приходится принимать стоя на руках. Коллеги по работе дразнят его чайником, и он решает бросить кинобизнес и уйти работать в цирк. Там он женится на лилипутке, носит ботинки задом наперёд, по ночам читает Блаженного Августина и слывёт в народе большим оригиналом.

— А куда же девался изюм?

— Весь изюм этой истории в том, что лилипутка оказалась двенадцатилетней девочкой. Когда это выяснилось, нашего героя засудили за совращение несовершеннолетней, и ему пришлось до конца жизни принимать душ с другими мужчинами (причём, не забываем — стоя на руках).

В этот момент в дверях автобуса угрожающе замаячила фигура контролёра. Лицо постановщика «Алабамских струпьев» приняло озабоченное выражение, а руки судорожно захлопали по пухлым карманам.

— Будь другом, одолжи червонец на билет, — попросил меня Петров. — А я с ближайшего отката отдам.

Приблизившись к нам, контролёр спросил про билеты. Я предъявил проездной. Петров попытался незаметно сунуть в руку служителя одолженную у меня десятку. Но фокус не прокатил.

— Это ещё что такое? — возмутился контролёр.

— Я только что вошёл, не успел билет купить, — растерянно произнёс автор сенсационного блокбастера «Гигантский проволочник из бардачка».

— Платите штраф или выходите, — сердито крякнул контролёр.

Тогда, глубоко вздохнув — делать, мол, нечего, — Андрей Петров прибегнул к крайней мере: развернул перед лицом контролёра свой абонемент на посещение бассейна.

— Я — режиссёр Петров, — проартикулировал он поставленным голосом. — Так что будь любезен, полегче на поворотах, а не то прославлю тебя на весь мир — покажу в своём следующем фильме крупным планом чьи-то дряблые гениталии, а в титрах напишу, что это твои.

Контролёр мгновенно стушевался и от неожиданности проколол компостером свой галстук.

Я спросил Андрея Михайловича о его творческих планах.

— В будущем году я собираюсь экранизировать научно-фантастический роман В. Палочкина «Зловещие плоскогубцы с планеты Плюк». Полагаю, история мирового кинематографа ещё не видела ничего подобного. Я собираюсь умыть не только Спилберга с Лукасом, но даже самого маэстро Пи Джексона. Все просто захлебнутся слюной от зависти, когда увидят этот мой шедевр. Никаких компьютерных спецэффектов, чувак, всё будет снято с настоящим размахом. И не в каком-нибудь вшивом павильоне на фоне зелёных тряпок, а реально на планетах Плюк и Земля. По сценарию, прилетев на Землю, плоскогубцы должны разрушить египетские пирамиды, мавзолей Ленина и макдональдс на Четвёртой улице в Нью-Йорке. С египтянами я уже договорился — прибыль от проката фильма многократно покроет реставрацию пирамид. С Москвой тоже проблем не будет: Лужков протащит снос мавзолея как очередную общественно полезную кампанию. Дело за малым: получить карт-бланш у американцев. Янки пока жмутся, говорят, этот макдач дорог им как память, в нём закидывался жрачкой чуть ли не сам Колумб. Но, я надеюсь, все проблемы разрешатся сами собой. Я уже поднапряг Вайнштейнов — пускай у них головы поболят на этот счёт.

На прощание живой монстр кинобизнеса дал мне один внушительный совет:

— Никогда не знаешь, какую дурацкую историю преподнесёт тебе очередной день. Поэтому не забывай всегда и всюду брать с собой абонемент на посещение бассейна.